«И вдруг перед самой войной раздались голоса: а что если от всей четверти века изгнания останется только литература? Пусть даже плохонькая, пусть едва живая, едва самостоятельная, но все-таки что-то сказавшая, а вся политика (непримиримости, соглашательства, «засыпание рва» и «углубление рва») есть нуль, который рассеется дымом, не оставив и следа?» (Нина Берберова «Курсив мой»)
После революции к началу 1920 г. из России эмигрировал 1 млн. 160 тыс. беженцев. В 1921 — уже более 2 млн. человек. Эти люди в той или иной степени формируют культурные центры русской диаспоры за рубежом. В эмиграции оказались Мережковский, Гиппиус, Ходасевич, Куприн, Бунин, Бальмонт, Ремизов, Набоков, Адамович, Цветаева и многие другие. Они печатались в русских зарубежных изданиях, а на родине их «заново открывают» лишь в 90-е годы.
В период с 1918 до 1986 гг. выделяют 3 большие волны эмиграции (некоторые исследователи насчитывают 6).
1. 1918 – 1940 гг.* Образуются русские культурные центры в Берлине, Белграде, Париже, Праге.
2. Период после мировой войны. Для русских эмигрантов происходит смена культурных центров: послевоенный Париж перестал быть столицей русского зарубежья, теперь центр культурной жизни переместился в Нью-Йорк.
3. С начала 1970-х годов начинается так называемая третья волна эмиграции.
Нина Берберова в автобиографии «Курсив мой» вспоминает о жизни в России и эмиграции; «познавая себя», рассказывает о встречах с писателями и поэтами, а также приоткрывает завесу литературного мира «русского зарубежья». Она пишет о Гумилёве и Блоке, Ходасевиче и Белом, Мережковском и Гиппиус, Зайцеве и Набокове и многих других. Кстати, Берберова одна из первых оценила масштаб В.Набокова, сказав, что появление его оправдывает существование всей эмиграции.
Набоков не только пишет по-новому, он учит также, как читать по-новому. Он создает нового читателя. В современной литературе (прозе, поэзии, драме) мы научились идентифицироваться не с героями, как делали наши предки, но с самим автором, в каком бы прикрытии он от нас ни прятался, в какой бы маске ни появлялся.
А вот, например, воспоминания Берберовой о Бунине:
1945
Август
8-го было мое рождение. С трудом достала полфунта чайной колбасы. В столовой накрыла на стол, нарезала двенадцать кусков серого хлеба и положила на них двенадцать ломтиков колбасы. Гости пришли в 8 часов и сначала посидели, как полагается, в моей комнате. Чайник вскипел, я заварила чай, подала сахар, молоко и бутылку красного вина и решила, что именинный стол выглядит вполне прилично. Пока я разливала чай, гости перешли в столовую. Бунин вошел первым, оглядел бутерброды и, даже не слишком торопясь, съел один за другим все двенадцать кусков колбасы. Так что, когда остальные подошли к столу и сели (в том числе С.К.Маковский, Смоленский, Ася и др.), им достался только хлеб. Эти куски хлеба, разложенные на двух тарелках, выглядели несколько странно и стыдно.
И ещё одна цитата вместо заключения:
Сейчас все люди, которые того хотят, могут научиться жить по вертикали со спокойной совестью: для этого необходимо три условия хотеть читать, хотеть думать, хотеть знать. Как сказал Ясперс: чихать и кашлять учиться не надо, но мыслям надо учиться. Разуму надо учиться. Разум не есть функция организма.
Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография — М.: Согласие, 1996.
*В 1918 году часть русских последовала за немцами и осела в Польше и в Прибалтике.
В 1919 году следует волна бегущих за французами из Одессы.
В 1920 году идёт поток из Новороссийска (за остатками войск Колчака). Образуется расселение русских в Китае. В этом же году (1920-м) в ноябре идёт эвакуация войск Врангеля из Крыма.
В 1922 году организована эвакуация 160 представителей научной и культурной деятельности на «философском пароходе».
В 1923 году оставалась последняя возможность такого полулегального выезда из России. В 1933 году во многих государствах (в том числе — в Латвии и Эстонии) меняется политический режим.